Если же они воспринимают сложившуюся систему как несправедливую с их точки зрения, то это приведет к росту напряженности между формальными и неформальными правилами и, соответственно, к росту издержек обмена. Сигналом такого роста издержек будет изменившееся соотношение цен, которое приведет к изменению предпочтений агента. Например, если соотношение цен валютного рынка (валютного курса) снижает стимулы для инвестирования в этот рынок, то у инвестора изменятся и предпочтения, которые будут, возможно, переориентированы на фондовый рынок или в любые реальные активы, т.е. на любой другой рынок, где он сможет реализовать максимизирующую функцию своей деятельности.
Периодические изменения предпочтений очень важны с точки зрения институционального равновесия. «Институциональное равновесие - по определению Д. Норта - это такая ситуация, в которой при данном соотношении сил игроков и данном наборе контрактных отношений, образующих экономический обмен, ни один из игроков не считает для себя выгодным тратить ресурсы на реструктуризацию соглашений»1. Когда же экономические субъекты считают, что для одной (или для обеих сторон) выгодным будет изменение условий соглашений, то институциональные изменения становятся необходимостью.
Как отмечают некоторые российские авторы,«... теория институциональных изменений находится в настоящее время в стадии становления, особенно та ее ветвь, которая исследует процесс крупномасштабных институциональных трансформаций, затрагивающих базовые компоненты институциональной среды, таких как изменения типа экономической системы общества, социально- экономические реформы и т.п.»[91]. Д. Норт по этому поводу замечает, что дискретные изменения - это радикальные изменения в формальных правилах. Обычно они происходят в форме революций, требующих массовой поддержки. «Широкая общественная поддержка насильственных действий требует идеологической приверженности и убеждений, чтобы преодолеть и «проблему безбилетника», чем сильнее идеологическая убежденность участников, тем большую цену они готовы заплатить и, следовательно, тем вероятнее успех революций»[92]. Реформы в России начала 90-х гг. и их цена убедительно доказали правоту этого положения Нобелевского лауреата.