Разумеется, признание того, что ставка процента представляет собой продукт денежного обмена и расчета, который может быть выражен исключительно в деньгах, а также того, что, будучи одним из элементов системы взаимосвязанных денежных цен, процент служит альтернативными издержками владения деньгами, не означает, что «реальные денежные остатки [являются] функцией богатства и ставки процента». Тот факт, что Эдвардс не до конца понимает это, объясняется тем, что он не ощущает, насколько далека методология Мизеса от неоклассической методологии с ее взаимовлияющими факторами, которой, по всей видимости, придерживается сам Эдвардс. Аналитическая структура теории денег Мизеса — это общие взаимосвязи и взаимозависимости в системе рыночных цен. Внутри этой структуры существуют многообразные возможности потратить деньги на потребительские блага, которые наряду с возможностью владеть наличностью конкурируют с возможностью вложить деньги под процент. На этом основании можно утверждать, что снижение процентной ставки при прочих равных снижает издержки данного человека на текущее потребление, скажем, яблок. Однако сделанный [Эдвардсом] из этого формально безупречного утверждения вывод о том, что процентная ставка есть одна из переменных, функционально определяющих спрос на яблоки, представляется недопустимым логическим прыжком.
Защищая теорему регрессии Мизеса от критики со стороны Патин- кина и опровергая предлагавшее Патинкиным «вальрасианское» решение проблемы порочного круга в теории денег, Эдвардс делает важное открытие. Используя методологию одновременного взаимного определения переменных системы, Патинкин формально доказывает, что для того, чтобы построить график рыночного спроса или «функции избыточного спроса на деньги», не требуется предполагать наличия у денег какой-либо ценности, относящейся к предшествующему моменту. Кроме того, доказательство Патинкина подразумевает, что если, как предполагает Мизес, экономические агенты формируют субъективные оценки денежных остатков по состоянию на день второй на основании конкретной покупательной способности денег, сложившейся в день первый, то результат будет представлять собой не график спроса на деньги в зависимости от покупательной способности, а конкретную величину спроса. Из этого Патинкин делает вывод, что Мизес и другие теоретики, считающие, что в ходе объяснения того, как определяется покупательная способность денег, необходимо решить проблему порочного круга, стали жертвами собственного «непонимания теории определения цены», элементарно перепутав «спрос» с «величиной спроса» [Рагіпкіп